|
|
Всё
дело в русском языке
ИГОРЬ КОГАН
Иерусалим 14
января 1997
Юлию Киму - 60 лет
"Все дело в русском языке..."
Шестидесятникам - по 60.
Вот настал черед и Юлия Кима. Впрочем, это неудивительно.
Кто из двадцатых,
Кто из тридцатых,
Все - из пятидесяти шестых... -
как остроумно заметил сам юбиляр. Именно тогда, в 56-м, и
появилось поколение шестидесятников.
- По-моему, - говорит Ким, - развенчание сталинского
культа для нашей истории переоценить трудно. Оттуда пошло
повальное, тотальное инакомыслие, соответственно, и новые
потребности в искусстве, во всем. Шестидесятые были годами
огромного культурного бума, это был взрыв по всем
направлениям: поэзия - целая гроздь имен, проза, театр, кино,
живопись...
Интересно, что в перестроечные времена такого взрыва не
было. Ведь большую часть опубликованных тогда "сенсационных"
материалов мы читали раньше в самиздате.
Авторская песня - ровесница самиздата.
Так пойдем разопьем поллитровочку
Под прелестные песни Высоцкого!
Подарю вас такую листовочку!
А я вслух почитаю из Бродского! -
обмениваются репликами два стукача из старой кимовской
песни.
Повеселиться по поводу власти - это было всегда в крови.
Всему начало положил Визбор песней про технолога Петухова. Его
слова: "Зато мы делаем ракеты и перекрыли Енисей..." стали
народными.
Мой первый песенный фельетончик назывался "Весенняя вода"
и относился впрямую к встрече Хрущева с интеллигенцией 8 марта
1963 года Он топал ногами на Некрасова, Евтушенко, Эренбурга,
нес какую-то несусветную чушь. Сейчас ту песню нужно
расшифровывать. Большинство ничего там не поймет.
А почему бы и не издать своего рода академическое
собрание самиздата с серьезными комментариями, как издают
анекдоты Пушкина, например? Только вместо примечания, скажем:
Болдырев - Аркадий Африканыч, петербургский плац-майор,
составивший себе состояние удачным карточным выигрышем...
поместить такой: Баранов, полковник КГБ, составивший себе имя
слежкой и охотой за беззащитными диссидентами... Занятная бы
книжка получилась.
Сначала писалось весело, потом все горше и горше вплоть
до последней из этой серии - "Моя матушка Россия".
Сказать, чтобы я занимался таким сочинительством, помогая
славному движению, никак не могу. Песни просто выскакивали по
мере поступления событий. Больше всего их я сочинил, по-моему,
в 1968 году. Было это на подъеме всеобщего протеста, в котором
я принимал не только песенное участие. Я подписал несколько
криминальных писем. Потом они инкриминировались и Петру Якиру,
и Илье Габаю. До меня все-таки лапа не дотянулась...
Потом, даже отойдя от активной диссидентской
деятельности, Юлий продолжал помогать кому советом, кому
деньгами.
Ну в этом ничего особенного нет. Этим занимались очень
многие. Актер Калягин, например, прятал архив с моей подачи,
крамольнейший архив. Знаменитый математик Юрий Мамин, он
сейчас, кажется, член-корреспондент, давал деньги и помогал
семьям правозащитников. Этим занималось множество самых разных
людей...
Может, конечно, ничего особенного и нет. Но сам-то Юлий
Ким из-за этого превратился в Ю.Михайлова, а концерты его
(весьма редкие, кстати) всегда становились "вечером встреч"
находившихся на свободе диссидентов.
Но вернемся к авторской песне.
Она опирается прежде всего на городской фольклор. Возьми
творчество Высоцкого и Галича - все интонации оттуда. Кроме
того, чтобы передать новое мироощущение, потребовался новый
жанр. А развился он широко, знаешь, почему? Нигде в мире нет
такого обилия графоманов, как в России. Их всегда было море, и
при Советах и после Советов и до Советов. Когда появилась
авторская песня, появились и песенные графоманы. Они и
составляют эти КСП по всем городам России, а теперь уж и
Израиля. А из этой среды уже путем естественного отбора
возникают имена большего или меньшего калибра. Так оно и будет
продолжаться. "Эту песню не задушишь, не убьешь".
Кима знают и любят везде. Только что прошли его гастроли
в Израиле - свыше двух десятков концертов за неполный месяц, и
каждый раз переполненные залы.
Кима нужно не только слушать (в конце концов слушать
можно и записи, благо их предостаточно - и магнитофонных лент
и компакт-дисков), нет, его нужно обязательно видеть.
Юлий Ким - это театр. Серия его компакт-дисков, недавно
вышедшая в Москве, так и называется: "Театр Юлия Кима". Это
театр импровизации, где действо рождается и протекает на наших
глазах. Театр остроумного, самобытного и смелого автора.
Ну, скажите на милость, какой поэт осмелился бы читать
свои ранние, юношеские стихи, которые и сам он уже считает
незрелыми? Юлий поет свои самые старые песни, сопровождая их
такими убийственными комментариями, что самому придирчивому
критику там нечего делать. И публика оценивает это по
достоинству.
С таким юмором относиться к себе может только большой
талант. Впрочем, по-моему, это и есть главный секрет Юлия
Кима. Он необыкновенно талантлив. И своеобразен. Впрочем, как
и его публика.
Практически я не замечаю разницы в публике ни в Харькове,
ни в Петербурге, ни в Израиле, ни в Америке. Я выступаю, как
правило, перед любителями этого жанра и, более того, перед
любителями этого жанра в моем исполнении. Есть, конечно,
небольшие колебания, которые я учитываю, но эти нюансы
несущественны, потому что передо мной сидит поколение
шестидесятников и их дети.
Последнее время, правда, стало появляться больше молодых
людей, вероятно, они приходят послушать мои песни, и не только
мои, потому что чувствуют, что рок-музыка образованных детей
уже не устраивает или, вернее, устраивает, но не полностью,
хочется им чего-нибудь нашего, задушевного...
Мне кажется, что значительная часть этой "новой" публики
знает не только Кима-барда, но и Юлия Михайлова - автора
песенного сопровождения к большинству наиболее интересных
кино- и телефильмов двух последних десятилетий, таких, как
"Красная шапочка" и "Двенадцать стульев", "Бум-Бараш" и
"Обыкновенное чудо", "Дом, который построил Свифт" и
"Ярославна - королева Франции".
В театр я въехал совершенно органично. Мне всегда очень
нравилось подражать, передразнивать, стилизовать, имитировать
тот или иной слог, тип человеческий. Началось все в 1967 году
- 17 вокальных вещей, написанных для спектакля Пети Фоменко -
комедии Шекспира "Как вам это нравится", через год
"Недоросль".
А дальше песни Ю.Кима запели герои Мольера, Гайдара,
Сервантеса, Горина, Костера, Воннегута...
Однако и такое многообразие не устраивало автора.
Появились стихи.
Существует заблуждение, что бардовские тексты - те же
самые стихи. Стихотворные и песенные тексты - это не одно и то
же. И то и другое есть поэзия, но это совершенно разные вещи
по своей природе, структуре. И если в песне возможны "Ой,
ля-ля", "Отвори, затвори", то на бумаге они совсем не
смотрятся.
Существует и обратное явление. Когда ищут музыкальное
соответствие текстам известных поэтов. Далеко не всегда это
получается. Бродский, говорят, просто терпеть не мог, когда
кто-то начинал писать музыку на его стихи. И Кушнер тоже. Они
считают, что у стихов есть своя музыка, которая ни в каких
сопровождениях не нуждается, и они правы, хотя всегда есть
что-нибудь на грани...
Время от времени и я пишу просто стихи, а не песенные
тексты. Кроме того, я увлекся драматургией, есть даже у меня
пара киносценариев. Но, пожалуй, главным осталось для меня
сочинение песен разных жанров, вплоть до молитв и народных
заклинаний. Это главное мое дело. Хотя продолжаю заниматься и
пьесами.
А когда мне говорят, что песни у меня получаются лучше, я
отвечаю своей песней:
Жил-был сапожник славный.
Он песни сочинял,
Причем гораздо хуже,
Чем обувь починял.
Прекрасно все обуты,
Подметкам сносу нет,
А он чихал на это,
Он складывал куплет:
"Тра-ля-ля, у-лю-лю
Уго-вуго-во".
И дальше вроде этого,
Не более того.
И вот, когда он помер,
Сложились, кто что мог,
И сделали надгробье:
Мраморный сапог.
Но наш сапожник славный
Из гроба ночью встал
И снес сапог на свалку,
Очистив пьедестал.
И водрузил гитару,
Хотя, свидетель Бог,
Подметки мог он делать,
А песенки не мог.
Одно театральное достижение Кима мне представляется
абсолютно бесспорным. Это "Московские кухни" - спектакль в
песнях, который вполне можно назвать "энциклопедией
диссидентской жизни".
Есть у меня и несколько драматических сюжетов, к которым
никак не приступлю. Очень хочется их воплотить. Это раз.
Второе. Хочется попробовать себя в беллетристике. И еще, мне
очень хочется поработать в песне. Как ни странно, я давно
песен не сочинял. А вот о стихах совершенно не думаю, но они
всегда сваливаются на меня неожиданно, как, например, осенью
прошлой, когда меня кондрашка чуть не хватила. Я валялся в
больнице и за месяц с небольшим сочинил 60 стихотворений
разом.
Такая "боткинская осень" была.
И, конечно, мне ужасно хочется, чтоб я спокойно мог
ездить хоть в Израиль, хоть в Америку, хоть во Францию не
зарабатывать деньги, не выступать с концертами, а так, в
гости. Может быть, поработать над чем-нибудь, повидать друзей,
посмотреть страну и, главное, поменьше выступать. А то тащусь
за своей гитарой, как Толстой за плугом...
Ничего не поделаешь - это тоже реалии современной
российской жизни. Думаю, что многие не поверят, узнав, что
знаменитый, популярный и известный Юлий Ким живет вместе с
женой, дочкой и внучкой в двухкомнатной квартире.
В самом конце я приготовил такой вопрос: "Вот я, еврей,
беру у тебя, корейца, в Иерусалиме интервью для парижской
газеты "Русская мысль". Что же нас всех связывает?"
Но не задал, потому что прочел ответ в его новой книге:
Все дело в русском языке,
Он наша родина и поприще,
И дом, и капище и скопище
Нюансов слишком тонких, чтоб еще
Нашлись такие вдалеке.
А те, которые далече,
Чем живы в стороне чужой?
Не социальною средой,
Не воплощенною мечтой,
А лишь наличьем русской речи,
Внимаемой от встречи к встрече.
Интервью вел
ИГОРЬ КОГАН
Иерусалим
Юлий
Ким
на главную страницу
|
