Юность кончилась – и  чудесно. Вспомнить нечего, блажь одна.

   Школьным играм цена известна. Да и сегодняшним – грош цена.

   Вот я в опере, мне тревожно. Бархат, публика. Два звонка.

   Нечто важно и непреложно грядёт, из тьмы еле звуча пока,

   когти пробуя осторожно, как сонный зверь, спущенный с поводка.

 

   Зверю этому – для чего я? Этой музыке – я к чему?

   Что в ней ревность, недуг, неволя? По-итальянски я не пойму.

   Впрочем, внятен и сам собою контур, виденный сотню раз:

   стать невеста должна женою. Иначе крах, ибо всему свой час.

   Ибо небо кропит живою водою зря неисцелимых нас.

 

   Бал взрывается и клубится. Брызги, возгласы, топот слуг.

   «Все убийцы и я убийца», – думает публика чуть не вслух.

   Тенор главный сейчас охрипнет. Мелкий зыблется нотный знак.

   То споткнётся смычок, то всхлипнет, но, пряча вздох, делает новый шаг.

   Меркнет свет. Виолетта гибнет. И как мне жить, Боже мой, дальше? Как?

 

   Чей был выигрыш? Кто противник? Вспять оглянешься – пепел сплошь.

   Страхам школьным цена полтинник. А уж теперешним – вовсе грош.

   Зверь летучий в дымах и саже, небыль-музыка, мир иной.

   Или горд не вполне ты, даже уже почти располагая мной?

   Скройся прочь, улетай. Куда же летишь ты? Стой, повремени, я твой.

 

                                                                                                                   2002