|
Ещё лет восемь назад Казанцева звонила раз в месяц и читала короткие стихи. Каламбурного характера. Потом это прекратилось, Лена замуж вышла.
Мне не известно, пишет ли она вообще теперь песни и стихи. Я уверен, что до меня бы дошли слухи, а скорее сами вещи, если бы она писала.
И вот что видно из сегодняшнего дня. На песнях Казанцевой нет отпечатка десятилетий (мол, это вещи середины 80-х, это времени перестройки, а это уже при Лукашенко и так далее). На них есть отпечаток больших эпох. Советской песни, русского романса, блатной песни. «Айседора Дункан» могла быть написана и в 1930-м, а может быть написана и в 2050-м далеком году. Если перебрать все стихи и песни Лены – то во всех есть это свойство – накрывать собой очень долгий временной пласт.
В сущности, лучшие песни Лены вписались в неширокий круг русских песен, которые были словно всегда. Землянка, По Смоленской дороге, Тишина за Рогожской заставою… и где-то не очень далеко Поёт Лолита Торрес, Вечер городской, Я скучаю на диване…
28.1.18, А.Анпилов
ЕЛЕНА КАЗАНЦЕВА
Вчера позвонил Игорь Грызлов и посетовал:
-- Что-то давненько в Москве мы Лену Казанцеву не слышали… Ты то её помнишь?
Я, не успев обидеться на такое предположение, сразу пробормотала в трубку:
-- «На извозчике едет Алёшенька, у него голубые глаза»….
Разве можно подумать, что я не помню Елену Казанцеву??? Её песни…
И меня, конечно, увлекло в воспоминания… Сразу вспомнилось как, когда и от кого я впервые о ней услышала…
В 2000 году я приехала к Любови Захарченко домой, чтобы записать интервью для журнала «Юность». А с Любой я познакомилась летом того года на Грушинском фестивале, где побывала тогда впервые. Песни Любины и раньше знала, конечно, «Чёрная смородина» часто по радио звучала, была уже любимой песней, и меня её автор очень-очень интересовал. Но автор (Любовь Захарченко) оказался каким-то неправильным собеседником. Люба принялась мне рассказывать о других бардах:
-- Ну что там обо мне! Вот бы вам познакомиться с Еленой Казанцевой! Она живёт в Минске, у неё чудные стихи, это настоящий поэт…
Вот такое начало интервью… Как же не запомнить на всю жизнь?
Позже, через несколько лет, в 2007-м, когда я познакомилась с Евгением Александрович Евтушенко и он привёз в мою Запрудню свои книги в автографами ( подарок!) , в антологии «Строфы века» , составленной им, я обнаружила Еленино стихотворение и нашла слова Евтушенко о Казанцевой: «На редкость изящное дарование».
Помню, как я обрадовалась! Ведь Елена тогда уже была мне знакома! И я уже слушала её выступление на Гитаре – на главной сцене Грушинского фестиваля в 2001 году. Елена пела свою чудную песню: «Солнце взойдёт, я увижу дорогу…» Она пела, а я, сидя вместе со всеми на Горе, обливалась слезами, ну, проще -- урёвывалась, от какого-то несказанного горького счастья…
А в 2003 написала о ней в книге «Грушинский фестиваль эссе. Вот, можете прочитать, если у вас нет этой книги… И будем с вами вместе ждать новых встреч с Еленой Казанцевой.
ГОРЕЧЬ НАИВНОГО ЭПАТАЖА
Боже мой – распускаются веники!
Что-то нынче весна преждевременна…
Я сварила на ужин вареники
И призналась тебе, что беременна.
Елена Казанцева
Лирическая героиня песен Елены Казанцевой – тихоня. Она негромко и доверительно делится с аудиторией своими женскими горестями, как будто проглотив очередной раз слезы, рассказывает о своих «незадачах» близкой подруге. Рассказывает, с легкой усмешкой над собой:
Только летчики одни
Дарят мне свои огни.
Пролетят, взмахнут крылом
И растают за углом
И опять на море тишь…
Так вот, сдуру, и взлетишь
А ведь ей, возможно, впору по жизненной ситуации вспомнить Николая Гумилева: И дал Люцифер мне шестого коня – отчаянье было названье ему…».
Но женская сущность “лирической героини” такова, что если “шестой конь” ворвется на ее луга, она ласково потреплет его гриву да еще проводит к водопою.
Ее отчаянье так тщательно спрятано – за легкой улыбкой, за прощением, за надеждой на свои собственные силы, что «лирической героине» не до него:
Остывают вареники синие–
Я их выброшу к чертовой бабушке.
Я красивая, гордая, сильная –
Я на завтрак сготовлю оладушки.
Лишь иногда прорвется горечь: «Горе свое, – оттого и болит...». Но она поскорее укрывает ее за наивно-беззащитный эпатаж:
Если б я была свободна,
Если б я была горда,
Я могла б кого угодно
Осчастливить навсегда.
Но поскольку несвободна
И поскольку не горда.
Я могу кого угодно,
Где угодно и когда.
В 2001 году Грушинская Гора приняла Елену Казанцеву с одного простенького четверостишья – усмешки, а потом, притихшая, слушала ее песни. Такой нежный и легкий голос только так и слушать. Он будто создан для того чтобы петь, стоя на Гитаре под ночным небом :
Солнце взойдет – я увижу дорогу,–
Только б не знать, что она в никуда,
Только б любить одинокого Бога,
Только бы петь, как живая вода.
Ирина Алексеева
|