Однако было бы нечестно не сказать ни слова о теневых сторонах и «подводных камнях» подростково-клубной работы. И здесь, как правило, все упирается в личность руководителя. Описанная система организации деятельности подростково-юношеской группы в норме рассчитана на постоянный диалог педагога-руководителя и остальных участников объединения. Однако можно утверждать, что именно в силу диалогичности эта система рождает предельно высокий в глазах старших подростков авторитет педагога-воспитателя. Его буквально готовы носить на руках (если группа достигла в своем развитии ЛГ УСД), поскольку именно детям этого возраста свойственна персонификация своих симпатий. Безусловно, практически любому педагогу такое выражение чувств приятно. Но одни воспитатели ясно отдают себе отчет, что восторги подростков принадлежат не столько ему лично, сколько системе отношений, в которую они включены, и психологически безрадостному отношенческому фону с другими взрослыми в семье и в школе. А другой - искренне верит, что причиной всего являются его необыкновенные таланты. Психология знает авторитарность объективную и субъективную. Согласно психологическому словарю, авторитарность - это «социально-психологическая характеристика личности, отражающая ее стремление максимально подчинить своему влиянию партнеров по взаимодействию и общению. Авторитарность связана с такими личностными чертами как агрессивность, завышенные самооценка и уровень притязаний, склонность к следованию стереотипам, слабая рефлексия и т.п.»*. Объективная авторитарность воспитана в человеке жизнью. Он видит ее как свойство своей личности и, может быть, оценивает как свой недостаток. Однако, если он полагает в этом своем качестве лишь достоинство, мы имеем дело с субъективной авторитарностью. При наличии предпосылок в виде объективной авторитарности ситуация преувеличенных подростковых восторгов по поводу личности любимого руководителя может спровоцировать у него «острый приступ» субъективной авторитарности, причем в то время, когда этого никто не ожидает, чаще всего - в психологически сложных обстоятельствах. Это происходит внезапно для окружающих и воспринимается как «измена себе», но по сути - процесс вполне закономерен.

Куда драматичнее развиваются события, если в центр педагогически организованной деятельности встает глубоко порочный, способный и расчетливый человек, сознательно использующий свой имидж, возникающий благодаря прогрессивной методике, которую он использует в качестве отмычки к сознанию (и подсознанию) людей. Нам известен факт, когда в такой роли выступил растлитель детей, создавший сложную многоуровневую систему, вполне гарантирующую ему конспирацию от внешней социальной среды. Роль «внешнего обвода» в данном случае играл нормально развитый временный летний коллектив ЛГ УСД, в основном состоящий из младших подростков. "Внутри" находилась относительно замкнутая группа старших подростков постоянного состава - актив, игравший роль младшего комсостава и восторженно относящийся к своему руководителю. Последний, в свою очередь, это отношение умело подогревал, создавая к тому же ореол загадочности и трагичности вокруг собственной персоны. В активе вербовались доверенные лица, по сути - соучастники руководителя-преступника. Этим подросткам давались инструкции по поведению в беседе с журналистами, с родителями, со следователем, к тому же ребята подвергались специфической идеологической обработке и, по-видимому, до поры до времени гордились своей исключительной и глубоко законспирированной ролью соратников великого и непризнанного таланта. А человек этот был и вправду талантлив. Только лжив, потому и талант его был античеловечен. Речь идет о факте, широко обсуждавшемся в центральной печати в начале 90-х годов, а именно: о многолетнем благополучном участии в воспитательной работе человека, дважды судимого по обвинению в растлении несовершеннолетних и дважды освобожденного от наказания в связи с невменяемостью (шизофрения)*. Несмотря на документальное подтверждение фактов преступлений, на заключения психологов, заявления свидетелей и жертв растлителя, у Ю.М. Устинова нашлось немало защитников, в том числе среди журналистов, людей искусства и, как это ни странно, педагогов. Одни из них не верили, потому что не хотели поверить в порочность этого "обаятельного человека", другие - потому что не видели в совершении гомосексуального акта с детьми ничего предосудительного: в Древней Греции, мол, и не то еще бывало! Третьи утверждали, что такому таланту, как Устинов, можно все простить. Известную роль в многолетней безнаказанности растлителя играли его личные качества: эгоцентризм, самоуверенность, умение произвести выгодное впечатление и, наконец, упорная и бессовестная лживость. Не стоит сбрасывать со счетов и беспомощность государственных структур, не способных защитить интересы детей, и вялость российского общественного мнения, к концу века и не то прощавшего отечественным педофилам. (В Англии, между тем, в настоящее время проводится широкое обсуждение вопроса о пожизненной изоляции педофилов от общества.) Нельзя сбрасывать со счетов и саму возможность использования преступниками передовых педагогических технологий и манипулирования с их помощью мнением легковерных и безответственных людей, чем мастерски воспользовался Ю.М. Устинов. Он создал эффективно действующую систему растления младших подростков, опираясь на их готовность подчиниться воле взрослого, ориентацию на группу, неопытность. «Нам рекомендовалось вступать в гомосексуальные контакты и друг с другом, - пишет мужественный человек, переживший в детстве "заботу" педофила и сумевший от нее освободиться. - Нам объяснялось, что в этом смысл нашей жизни. Ю.М. учил нас отыскивать мальчиков "нашего устройства", "людей будущего". Когда появлялся новичок, мы участвовали в его "обработке". Неподдающихся кормили снотворным, и Ю.М. вступал с ними в контакт, пока они спали. Он это называл "посев", утверждая, что во сне "сеет в душе спящего наши ростки", и потом человек придет к нему сам. На тот случай, если бы спящий проснулся и понял, что с ним делают, всегда рядом находился кто-нибудь из нас, причем тот, кому еще не было 14 лет, потому что ответственность за развратные действия, объяснил нам Ю.М., начинается с этого возраста. Кроме того, все мы очень хорошо знали, как вести себя со следователем, если до этого дойдет, т.е. мы должны были все отрицать и вообще не понимать, о чем идет речь. (...) Определенным образом выучены были мы и общаться на людях: как можно меньше разговоров, не называть друг друга по именам и фамилиям, не вступать в разговоры с чужими.