Володя собрал много смешных историй по авторской песне. Часто там и моя фамилия есть.
Вот моя история, которой у Володи нет. Сосед Жени Гангаева (Хайфа), известный юморист из ЛГ, сказал,Ну, что там ваша Дуговка, 2 тысячи бардов. У нас здесь слет жителей Винницы 5 тысяч.
Впрочем, давайте вспомним несколько текстов из книги Владимира Ланцерга.
Братья меньшие подают примеры.
Рассказывает Юрий Кукин:
-- Я однажды выступал с ансамблем в Минске в цирке. Отпел свое и ушел
за кулисы посмотреть цирк. Вдруг ко мне подходит мужик, спрашивает:
-- Вы Кукин?
-- Да.
-- Хотите, я Вас со слоном познакомлю?
-- Давайте.
И повел меня в клетку слона. Там не клетка, а комната такая, стоит
слон, прикованный за заднюю ногу к батарее, грустный такой. Мужик мне
говорит:
-- Поздоровайся!
Я говорю:
-- Здравствуй, слон!
Тот -- ноль эмоций. Голову опустил, не здоровается, стоит грустный,
печальный. Тогда дядька этот говорит:
-- Слон, поздоровайся, это -- Юрий Кукин, он Визбора знает.
Слон как закивал!
У слонов, оказывается, бешеная память. Этот мужик однажды привел к нему
Визбора знакомиться, на пять минут оставил их вдвоем, Визбор о чем-то со
слоном поговорил... С тех пор тот так зауважал Визбора!
-- Я, -- говорит мужик, -- уж этим пользуюсь. Вот он не хочет есть,
опять же, еду у него украдут, взамен дают сено, а слон сена есть не хочет. Я
ему тогда говорю: "Визбор велел!" -- и слон сразу -- хруп-хруп!
Горький вкус победы.
Случай, где все было "с точностью до наоборот", рассказывает Михаил
Волков, некогда московский, а ныне израильский автор:
-- Литовка текстов в МДСТ (Межсоюзном доме самодеятельного творчества)
в Москве.
Я принес очередную пачку текстов работавшему там в то время (год
примерно 84-85-й) Диме Хоменко. Он просмотрел их и остановился на песне
"Матч по забиванию гвоздей головой в стену" о соревновании советской и
американской команд в указанном виде спорта.
Дима говорит:
-- Жалко, хорошая песня какая, а залитовать не могу.
-- Почему? -- спрашиваю. -- Наши же там выиграли, все патриотично...
-- Знаешь, в данном случае лучше бы проиграли.
Детская-антисоветская.
Рассказывает Юлий Ким:
-- В одном из ленинградских театров ставили мою пьесу-сказку
"Иван-царевич". Там в кульминационный момент Иван-царевич должен сказать
некое слово -- и Кощею конец. Причем пьеса была выстроена так, что Иван
этого слова не знал, а залу оно уже было известно. Вот в кощеевом дворце
тревога, бегут его слуги, сейчас Ивана схватят, а он отчаянно перебирает
главные слова: "Жизнь? Любовь? Солнце? Земля?.." И дети в зале по сигналу
Жар-птицы (это еще один персонаж моей пьесы) начинают хором подсказывать
заветное слово. Сначала тихо, потом все громче и громче, и вот уже весь зал
скандирует:
-- Сво-бо-да! Сво-бо-да! СВО-БО-ДА!
Сидевшие в зале немногочисленные взрослые как-то очень неуверенно себя
чувствовали и с явным нетерпением ждали, когда же это кончится.
Впоследствии для того, чтобы пьеса пошла в московском театре имени
Маяковского, мне пришлось полностью переписать эту сцену.
Реабилитация.
Городницкого все всегда звали Александром Михайловичем. А после 1985
года с приходом гласности он стал публично объявлять о том, что ему вернули
"девичье" отчество Моисеевич.
Засилье.
Рассказывает Михаил Сипер.
В 1997 году на фестивале "Дуговка" в Израиле после очень мощного
концерта организатор фестиваля Евгений Гангаев подошел к Михаилу Волкову и
спросил с гордостью:
-- Ну, Миша, как концерт?
Волков мрачно ответил:
-- Плохо.
-- Почему?!
-- Неоправданно большое количество еврейских фамилий.
О роли национальности в искусстве.
Рассказал Игорь Грызлов (Москва).
Как известно, в конце 80-х Булат Шалвович Окуджава объявил, что
авторская песня умерла. Многие с ним не согласились, но только Юлий Ким
сумел привести вещественные доказательства: он выдал патриарху записи
Михаила Щербакова.
Прошло несколько лет. Окуджава по-прежнему везде подтверждал, что
авторская песня умерла, но когда его спрашивали, кто из молодых ему
нравится, неизменно называл Щербакова. Ким немало тому дивился, да как-то
все не получалось спросить. Наконец, случай представился -- оба оказались в
одном кардиологическом отделении, -- и вопрос был задан.
-- Да-да, я как раз хотел у вас спросить, -- начал в ответ Окуджава, --
этот Щербаков -- еврей?
Ким, ожидавший чего угодно, но только не этого, растерянно ответил:
-- Н-нет.
-- Ну, может, у него есть какие-нибудь родственники-евреи?
-- Да нет вроде...
Классик помолчал и прочувствованно сказал:
-- Знаете, я, наверное, поторопился, когда сказал, что авторская песня
умерла...
И после паузы добавил:
...в России.
Сказано -- сделано.
Из интервью, данного Олегом Митяевым спецкору астраханской газеты
"Трибуна" Елене Решетняк, более известной в качестве автора песен.
О.М.: -- Недавно мы были на гастролях в Израиле (с концертом "Песни
нашего века"). Как только мы прилетели, в аэропорту ко мне подошел мужчина и
сказал:
-- Знаете, когда мы собираемся возле синагоги, то поем вашу песню "Как
здорово, что все мы здесь сегодня собрались". Нам кажется, что она наиболее
полно отражает идею еврейского народа собраться на обетованной земле".
Лошадиная специфика.
Рассказывает Виктор Берковский:
-- Однажды одна дама, которая когда-то, когда были съезды партии, в
Белоруссии, в Минске готовила пионеров, чтобы они выходили строем и
рапортовали съезду, что у них все в порядке, сказала:
-- Витя, я Вас ненавижу.
Я очень удивился: до сих пор ни одна женщина мне этого еще не говорила.
-- За "Гренаду", -- уточнила она. -- Дети под Вашу "Гренаду" не могут
маршировать.
Я спросил:
-- А вы на лошадях не пробовали?
Не связывайтесь с неудачниками!
Борис Гордон рассказывает, как однажды он спел известному рок-барду
Алексею Дидурову одну из недавних своих песен.
-- В принципе это мне не близко, -- сказал маэстро. -- Однако сделано
очень чисто. Единственный мой вам совет: бросьте писать песни на стихи ваших
неудачливых, комплексующих и несостоявшихся друзей.
Гордон не стал ему говорить, что автором стихов был Иосиф Бродский.
История лошади.
Рассказывает Игорь Грызлов (Москва).
В конце 60-х годов один знакомый Юлия Кима, психиатр по профессии,
предложил ему необычную экскурсию -- в психиатрическую лечебницу. Ким счел,
что такой опыт может быть полезен ему в самых разных отношениях, и
согласился. Его Вергилий показал ему впечатляющую коллекцию душевных недугов
-- олигофренов, каталептиков, жертв алкогольных психозов...
Последним в программе оказался некий Кузьмич -- благообразный бодрый
старичок, лет тридцать проработавший председателем колхоза. Провожатый Юлия
Черсаныча задал ему множество вопросов: какое на дворе время года, как
называется этот город, кто сейчас президентом в Америке и т. д. На все
вопросы Кузьмич отвечал совершенно правильно, уверенно, осмысленно, с
интонациями нормального человека.
В какой-то момент Киму показалось, что то ли это он сам сошел с ума, то
ли прямо на его глазах его приятель участвует в страшном преступлении --
насильственном помещении в сумасшедший дом заведомо здорового человека. Но
тут "экскурсовод", видимо, убедившись, что произвел на гостя нужное
впечатление, вдруг сказал:
-- Ладно, Кузьмич, последний вопрос: лошадь-то где?
-- Лошадь-то? -- спокойно и обреченно произнес пациент. -- За углом,
где ж еще... Сейчас Пахомыч приведет.
Прошло почти 20 лет, прежде чем полученные в тот день впечатления
отлились в песню "Лошадь за углом".
...А так все верно!
Рассказывает Юлий Ким:
-- Натан Эйдельман (историк -- прим. сост.) прослушал мою песню
"Бомбардиры" из цикла "песен 1812 года":
-- Хорошо, очень хорошо. Только вот... Ну это, конечно, неважно, ты
ничего не меняй, просто дело в том, что в 1812 году в русской армии чина
генерал-аншефа уже не было. Но ты пой, как поешь. Только вот еще... Ну это
уж совсем мелочь, но правильнее произносить не "гренадЈр", как у тебя, а
"гренадер". Но это ерунда, не обращай внимания. Только вот...
И таких "только вот" он мне наговорил столько, что я потом, наверно,
около года эту песню не пел. Но после каждого он повторял:
-- Но это неважно, ты пой. Пой и ничего не меняй!
"Три медведя", новое прочтение.
Рассказывает Любовь Захарченко.
Какой-то фестиваль. Действие происходит за кулисами. Юрию Кукину надо
куда-то отойти и он ставит свою гитару к стенке.
Тем временем очередному выступающему не на чем играть; он берет
кукинскую гитару и, обнаружив, что она изрядно расстроена, тщательно
исправляет эту оплошность. Поет и возвращает инструмент на место.
Тут появляется законный владелец и, готовясь выйти к микрофону,
проводит рукой по струнам...
Смысл сказанного им можно перевести примерно так:
-- Какой благодетель настроил мою гитару!?!? Моя гитара должна быть
немного расстроена!!!!!
Сам дурак!
2 октября 1997 года московский ЦАТ открыл сезон концертом Кима. В
оформлении сцены среди прочего были использованы две куклы-пионера. Мальчик
держал барабан, а девочка по идее должна была отдавать салют, но тряпичная
рука оказалась слишком короткой, и бедной пионерке пришлось отдать честь.
В разгар концерта Киму пришла записка:
-- Знаете ли вы, что девочка у вас за спиной крутит пальцем у виска?
Когда смех в зале стих, раздался невозмутимый голос Юлия Черсановича:
-- Ну что ж, в конце концов ее взгляд в большей степени обращен на вас,
чем на меня.
Обстоятельство образа действия.
На концерте в ЦАТе в 1998 году Михаилу Щербакову прислали записку: "На
какой вопрос вы бы хотели ответить?". Щербаков криво ухмыльнулся и ответил:
-- "Как пройти в библиотеку?"!
Не прошло и двадцати минут, как ему пришла з
аписка именно с этим
вопросом. Тут уж мэтр улыбнулся широкой торжествующей улыбкой и торжественно
изрек:
-- Как можно скорее!
Результат известен заранее.
Рассказывает Борис Жуков (Москва):
-- В июне 1999 года я, встретив в ЦАТе Александра Городницкого,
предложил ему сделать интервью о нынешнем состоянии жанра.
-- Давайте после Грушинского, -- ответил бессменный председатель жюри
Грушинского фестиваля. -- До того времени, скорее всего, не будет, а кроме
того, я наберусь свежих отрицательных впечатлений...
|